— Так вам показалось, — ровным тоном промолвил шеф, — но так не было. Вайента работала на меня. Квалификация для подобных дел у нее была отменная.
— Профессор, с этим человеком я предпочла бы не сотрудничать, но ситуация такова, что выбора у нас нет.
Включилась запись, и Лэнгдон услышал свой собственный невнятный голос. Заплетающимся языком он повторял одно и то же слово — что-то похожее на «зарево… зарево… зарево…»
— На яхте. Мы стоим на якоре около Венеции.
— Я знаю, — продолжал чумной доктор, — кое-кто называет меня чудовищем. — Он сделал паузу, и Сински почувствовала, что он обращается к ней. — Я знаю: кое-кто считает меня низкой тварью без сердца и совести, которая прячет лицо под маской. — Он вновь умолк и еще приблизился к камере. — Но я не безликий аноним. И я не бессердечен.
Его окружали горы экзотического товара — индийского карри, иранского шафрана, китайского цветочного чая; он двигался по многоцветному коридору, где преобладали оттенки желтого и коричневого. Каждый шаг приносил новый запах: пикантные грибы, горькие коренья, мускусные масла насыщали своими ароматами воздух, где стоял оглушительный гул голосов на всех языках. Настоящий пир для зрения и обоняния… под непрекращающийся говор толпы.