— С удовольствием, — вежливо ответил Лэнгдон. — Но для начала скажите, кто вы?
— Avete svegliato mio marito, che è malato!
— Ну да, — ответил Лэнгдон. — Я бормотал «Вазари, Вазари».
— Жутковато отдает евгеникой, — заметил Лэнгдон.
— У меня тоже такой есть, — с улыбкой сказал Лэнгдон и присел рядом, стараясь не разбудить ее спящего мужа. — Но вчера вечером я умудрился его потерять.
Со временем рана затянется, сказал врач, но горечь и ощущение пустоты в ее душе не исчезали, а, наоборот, росли. Беда была еще и в том, что лекарство, которое лишило Элизабет шанса родить, никак не повлияло на заложенный в ней природой материнский инстинкт. Десятилетиями она подавляла в себе это несбыточное желание, и даже теперь, в шестьдесят один год, при виде мамы с малышом у нее всегда щемило сердце.