Лэнгдону очень не нравилось, что тема чумы всплывает сегодня утром как-то уж чересчур часто, поэтому он признал ее очередное появление с явной неохотой.
— Если бы Данте крестился сегодня, то именно здесь. — Лэнгдон глубоко вздохнул и, внутренне дрожа от нетерпения, положил ладони на дерево.
— Конечно, не можете. Человеческий ум физически не в состоянии прекратить деятельность. Душа жаждет эмоций и будет продолжать искать топливо для этих эмоций — положительных или отрицательных. Ваша проблема в том, что вы подбрасываете им не то топливо.
— Есть старинное изречение… его часто приписывают самому Данте… — Он помолчал. — Помни нынешний день… ибо с него начинается вечность.
— Сиена пыталась связаться со мной, чтобы получить сведения о нем, — сказал шеф, — но я не отвечал на ее звонки. Желание клиента было для меня превыше всего.
Лэнгдон ждал выстрела или повелительного окрика, но все было тихо. Через некоторое время луч покинул его лицо и стал шарить в окружающей темноте явно в поисках чего-то… или кого-то еще. Свет больше не слепил Лэнгдона, и он вгляделся в смутный силуэт человека, отрезавшего ему выход. Это была женщина — поджарая, вся в черном. Он не сомневался, что под ее бейсбольной шапкой прячутся волосы, склеенные в шипы.