На заднем сиденье, зажатая между двумя бойцами, как пленница, ехала пожилая, но очень красивая женщина. Ее глаза закатывались, а голова болталась, словно ей было плохо или ее опоили снотворным. На груди у нее висел амулет, а длинные серебристые волосы локонами спускались на плечи.
— Где я? — спросил Лэнгдон, вложив в голос весь свой запас требовательности и непокорства.
— Впервые я услышала о Зобристе несколько лет назад, — объяснила Сиена. — Тогда он выступил с рядом крайне вызывающих публичных заявлений. — Она помедлила. Лицо ее было мрачно. — Речь шла о росте населения. Зобрист убежден в правильности Уравнения демографического апокалипсиса.
Лэнгдон поспешил к ним, хотя ему, страстному ценителю архитектуры, ускоренная поездка по каналу представлялась кощунством. Мало что могло доставить такое удовольствие, как неспешное плавание на вапоретто — главном городском транспорте — по первому маршруту, предпочтительно ночью и на открытой палубе, мимо высвеченных прожекторами соборов и дворцов.
Маурицио, сидя у штурвала, оглядел череду приближающихся лайнеров, а затем посмотрел налево — на причал с навесом, до которого было недалеко.
Сегодня у этого отрезка берега шагов в триста длиной стояло, как всегда, не менее сотни черных гондол — они покачивались, стукались о причальные столбы, серповидные украшения на их носах поднимались и опускались на фоне беломраморных зданий на площади.