– Нормальненько так, – оценил Роман, переводя рычаг автоматической коробки передач в положение паркинга. – И никого вокруг! У вас в России всегда таким образом стерегут военные объекты?
Истошные крики захлебнулись и затихли, сменяясь звенящей тишиной, и содрогающаяся в рыданиях Оля закусила руку. Только не закричать, только не закричать, они услышат её и жестоко убьют, как убили остальных. Она пряталась под кроватью третий час, и всё это время издалека, с разных сторон, звучали крики, вопли и завывания обезумевших от боли и ужаса людей. Они убивали их по очереди. Искали, находили кого-то, зверски убивали и отправлялись искать следующего. Она лежала здесь и слышала, как мучительно умирал Гарик, потом Наташа, и только что прекратились крики Эдика. Где-то оставались ещё Марина и управляющий, но криков Петра никто уже не услышит, он был при смерти, без сознания, его убьют тихо. Наверное, он единственный, кому повезло, потому что не почувствует чудовищных мучений, которым подвергнется перед смертью.
– Помогите… – прохрипел он, царапая расколотыми зубами опухшую губу, и попытался вползти в зимовье. Но его измученным рукам не хватило сил, и он едва смог переползти через порог.
– Как знать, – задумчиво изрёк Ратимир. – Как знать… – Он поднялся на ноги и направился к выходу. – Нам пора возвращаться. Помни, Лицуро: вам дозволено покинуть Чашу спустя шестнадцать дней. Боле наши дозоры сюда не придут.
Он огляделся и понял, что оказался в президентском люксе. Габазов, тяжело дыша, захлопнул дверь, запер её на односторонний замок, задвижку и цепочку и пополз по роскошным апартаментам к бару. Он ухватился за край стола и с трудом подтянулся, вставая на здоровую ногу. Гарик выдернул из бара бутылку виски двенадцатилетней выдержки и рухнул в роскошное кресло, закатываясь тихим нервным смехом. Он спасся! Он всё-таки спасся! Они его не получат, потому что он слишком крут для них! Пусть жрут лохов, Габазова им не достать! Он с шиком проведет несколько дней в президентском люксе, а потом сюда прилетит его отец со своими шестерками из силовых структур, и они порежут в мелкую лапшу всё и всех! Гарик откупорил бутылку и принялся жадно пить. Надо успокоить нервы, иначе мертвецы будут мерещиться постоянно.
Лицуро вскочил, отпрыгивая от возможной атаки противника, и рывком отер заливающую глаза кровь. Кожа на лбу была рассечена до самой кости, и обильное кровотечение не позволяло смотреть левым глазом. Хэсуда уже был на ногах и бежал к нему, сжимая в руке нож. Лицуро понял, что пришел миг его смерти, ибо в противостоянии на ножах любой воин много искуснее охотника, а одолеть Хэсуду не удавалось никому. Лицуро выхватил свой нож и бросился навстречу врагу, отводя руку для удара. Он опоздал. Хэсуда мгновенно ушел от его атаки и мощным ударом, вложив в него вес всего себя, вонзил нож Лицуро в сердце. Тупая боль сдавила грудь, и Лицуро, не понимая, почему всё ещё живет, запоздало нанес Хэсуде удар куда-то вниз. Инерция сближения столкнула их тела, и на несколько мгновений они замерли, словно подперев друг друга. Лицуро изумленно смотрел на расширившиеся от досады и недоумения глаза Хэсуды, в которых стремительно угасала жизнь, и скосил глаза вниз.