– Я в полном порядке! – она терла куртку, словно проклятая, но кровь не счищалась полностью и оставляла на поверхности багровые разводы. – Со мной всё хорошо, если не считать, что меня преследуют мертвецы, оставляющие на теле кровавые отпечатки, и хочет убить маньяк! Это был очень умный вопрос, госпожа Абрамова!
– О да! – Улыбающийся Петр возник из темноты прямо перед ней. – Уж не этим ли гигантским костром ты собираешься меня поджечь?! – Он издевательски рассмеялся и добавил: – Пати начинается! Пришло время эмоций!
– О могучий Жёлтый Дракон! – Один из конвоиров пленницы упал перед ним на колени. – Она колдунья! Она пряталась в углу и отводила глаза воинам! Никто не видел её, но двое бойцов, стоя рядом с ней, затеяли ссору из-за добычи и пронзили друг друга ножами! Она поскользнулась в их крови и упала, только тогда наши глаза обрели способность узреть эту черную ведьму! Позволь расчленить её и сжечь во славу Великого Небесного Дракона!
Народ запоздало заголосил, делясь впечатлениями и обсуждая невиданное событие. Вождь и несколько его приближенных бросились к телу Хэсуды, и шаману ничего не оставалось, как ударом в воздетый над головой бубен возвестить о завершении ритуального поединка. Как вождь собирал лежащие на окровавленном снегу обломки оберега Белых Великанов, Лицуро уже не видел. К нему на шею бросилась пылающая счастьем Чиука, и они закружились, сжимая друг друга в объятиях. Донельзя пораженная произошедшим семья Чиуки стояла рядом, не проронив ни слова, лишь младшие сестры прелестной красавицы непонимающе спрашивали о чем-то взрослых, теребя их за полы одежд. Отец семейства злым окриком велел им замолчать. Услышав это, Чиука, вытирающая идущую из раны Лицуро кровь и шепчущая слова любви, умолкла и оглянулась на родственников. Она отошла от охотника, подобрала его одежды, лежащие на снегу, и принялась заботливо надевать их на любимого.
– Макс! – она игриво обняла его за талию. – Можешь мне помочь?
Сугроб у его ног взорвался, словно взъярившийся вулкан, и Лицуро почувствовал, как его ноги отрываются от земли. Спустя мгновение он оказался прижат спиной к сосновому стволу и, холодея от страха, смотрел на лезвие огромного ножа, направленное ему прямо в глаз.