В коридоре поднимается с пола ещё один эсэсовец – это он, стоявший на подстраховке, бросил гранату, как только услышал выстрелы.
– Устал я, Саша… как в ногу прилетело, так и понял – отбегался старик. Хоть с толком помру. А то, стыдно сказать – за всю войну ни одного немца не убил…
– Я и сам по его трудам учился! Это фигура в научном мире – пресерьёзнейшая! Мне с ним бодаться – все едино, что в танк снежками бросать!
А уж снарядов для пращи везде полно… только руку протянуть. И что самое замечательное, так это то, что прилетевший водителю в лобешник булыжник был подобран прямо здесь – у дороги. И ничем не отличался от множества своих собратьев, мирно лежащих сейчас у обочины.
– Сидите, подполковник! – делает барственный жест очкастый. По-немецки, между прочим, говорит, дурака не валяет. Откровенно говоря, я был бы удивлен, заговори этот визитер вдруг по-русски. Как-то это с ним не вяжется – слишком уж прёт из него немец.
Вся еда подавалась в тяжелых фаянсовых тарелках – такой и убить можно, если очень захотеть.