Только теперь, разглядывая разложенные на тряпице детали СВТ, я смог хоть немного оценить технический гений Михаила Тимофеевича. Мы, выросшие в эпоху АК и его потомков, не очень понимаем те дифирамбы, которые поют его создателю. Мы привыкли к нему, для нас «калаш» естественен, как воздух. Он был, когда мы пришли в этот мир, и останется после нашего ухода. И только те, кто успел послужить и повоевать с изделиями Мосина, Дегтярева, Токарева, Шпагина, Судаева, могут дать настоящую оценку автомату Калашникова. Понимаю, как непросто было Токареву сделать полуавтоматическое оружие под мощный винтовочный патрон. Намного сложнее, чем под промежуточный. Получилось оно намного тяжелее, сложнее в изготовлении и эксплуатации, менее надежным, а тут еще и возможность заряжания из обойм трехлинейки. Собираю винтовку, вроде получилось, лишних деталей не осталось. Передернул затвор — работает, теперь бы попробовать зарядить.
— Там вы не одни были. По ходу дела этому танку и так, и так конец. Не вы, так противотанкисты его бы все равно подбили. Ну, поехали дальше.
Г-гах! Залп получается двухорудийным, первый взвод молчит — ему досталось сильнее. Г-гах! Молодцы мужики: оглохли, но работают как надо, все действия забиты практически на уровне рефлексов. Г-г-гах! К нам присоединяется одно из орудий первого взвода, второе продолжает играть в молчанку. Г-г-гах! Похоже, не только нашей батарее сейчас досталось — зенитный огонь кажется каким-то неубедительным, что ли. Наши снаряды взрываются не так близко к цели, интервалы между залпами неравномерные. Г-г-гах! Фрицы поворачивают и ложатся на обратный курс.
— Санинструктору помочь. Коробки с бинтами выгрузить.
Со спины комбата к нам приближается группа военных. Белые полушубки, комсоставские шинели — полковое начальство пожаловало. Увлеченный разбором моих достоинств Дронников их приближения не заметил, а когда Шлыков пихнул его в бок, было уже поздно — начальство находилось буквально в двух шагах и, судя по вытянувшимся лицам, все слышало. Попал капитан.