— За что к стенке-то? — удивляется второй лопоухий.
— Сейчас отдыхаем. Минут через пятнадцать-двадцать кухня приедет. После ужина еще ствол протрем.
— Звездочки хочу нарисовать, по числу подбитых танков.
Наступает время моего дежурства у печки. Я выползаю из-под тулупа, стягиваю его с нар и опять в него заворачиваюсь. Устраиваюсь напротив дверцы буржуйки, пламя монотонно гудит внутри, бросая на пол причудливые сполохи сквозь щели дверцы. Верхняя часть печки чуть светится багровым цветом. Сменщик только подкинул дров перед сменой, и несколько минут мне можно просто сидеть, глядя на эти сполохи и слушая бесконечное неторопливое дух-дух, дух-дух, дух-дух, дух-дух.
— Не уроните прибор, товарищи красноармейцы. Осторожнее, там же очень тонкая механика.
Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Г-г-г-гах! Немцы вынуждены выполнять противозенитный маневр, научили мы их уважать нашу стрельбу. Потерь у них нет, но и скоординированной атаки на город не получается. Ну, почти не получается. На отходе на них опять наваливаются наши истребители. В здешней дивизии каких только истребителей нет, даже «харрикейны» одно время летали, но сейчас куда-то исчезли. Основу ее самолетного парка составляют «миги», еще из современных — штук десять «лагов». Есть несколько «ишаков» и «чаек». Но исправных самолетов всего три десятка, не больше.