— С восемнадцатой бригадой поедешь, вместо Мюллера.
Как я провела остаток того злополучного дня, лучше и не вспоминать. Ведь как только я вернулась, для Сашки время тоже пошло. Может, его там бьют или мучают, а я совсем ничем не могу помочь. Я даже не знаю, где он. У меня просто всё из рук валилось, а есть я не могла совершенно (мама даже думала, что я заболела). Нужно было делать уроки, по алгебре мне вообще двойка за третью четверть светит, но тут разве до уроков? Попыталась читать учебник, но вскоре поняла, что это бесполезно: я не понимаю смысла прочитанного, все мысли только о Сашке.
Ленка толкает меня коленом и кивком головы показывает на окно с противоположной стороны вагона. Ух ты!! Вот это да! Там башня такая, высоченная-высоченная, прямо до облаков. Заходящее солнце красиво освещает её багровыми лучами. Какая здоровенная! Ленка говорит, что это Останкинская телебашня.
На прямой вопрос о том, что случится с Россией, он деликатно заявил, что как-нибудь договоримся. Хотя жизненное пространство на востоке для Германии весьма важно. Возможно, Россия добровольно согласится отодвинуть границу за Волгу? Ну, если очень-очень вежливо попросить, конечно? На что Ленка ядовито заявила, что, быть может, это Германия согласится выделить вблизи Берлина место для дислокации пары советских танковых армий? Если очень-очень вежливо попросить, конечно.
Вылезли, погуляли по залу, на лестницу поднялись. Мои спутники мозаику на потолке внимательно рассматривали. Особенно заинтересовала их последняя картина, где Родина идёт по валяющимся на земле знамёнам со свастикой. Ну, посмотрите-посмотрите, вам полезно.
— Посмотрим. В любом случае, твой вариант совершенно точно неосуществим. Штурмовать отделение полиции в центре Москвы нам никто не позволит, такая попытка непременно выльется в полномасштабное сражение, возможно, с применением бронетехники.