— Атеизм не болезнь, Ваше Величество, — сухо сказала Джаснах. — Это не сыпь на ногах.
Они шли и работали, и Каладин все время поддерживал разговор. Он смеялся — заставлял себя смеяться — вместе с ними. Даже если он смеялся неискренне, никто этого не замечал. А возможно, не хотели замечать, потому что даже неискренний смех был лучше, чем идти молча, в траурном молчании, в которое завернулось большинство членов бригады.
— Ты не говоришь об этом достаточно серьезно. Может быть, поэтому Штормсвет отвергает тебя.
— Спасибо, мачо! Ты не пожалеешь, что выбрал меня.
В дальнем конце фургона опять кто-то закашлялся.
Каладин потянул мешочек со сферами из пояса, собираясь бросить его Вену. Мешочек, однако, застрял и не захотел выходить. Каладин выругался, покачнулся, с трудом удержался на ногах и дернул опять, изо всех сил. На этот раз неожиданно он вышел совершенно свободно, и Каладин опять потерял равновесие. Из него с беззаботным видом выпорхнула полупрозрачная белая фигурка.