— Почему ты не хотел, чтобы мы знали? — спросил Кал.
Наконец-то, подумал Сет. Он использовал Штормсвет для Сплетения — такого охранники никогда не видели, — но Клинок Осколков они узнали, едва увидев.
— …понимать, что это действие может вызвать неблагоприятную реакцию девотариев? — сказала женщина на алети. Он очень походил на родной язык Шаллан, веден, она научились говорить на нем еще в детстве.
Он выбрал одну, обхватил ее ладонью и поднял вверх так, чтобы мог видеть свет и больше него. Он в малейших деталях рассмотрел маленький вихрь, бушующий внутри сферы. Каладин сосредоточился на нем, просил его, умолял его.
Раб опять закашлялся. Плохой мокрый кашель. Каладину захотелось вскочить и броситься на помощь, но что-то внутри его изменилось. Слишком много людей, которым он пытался помочь, мертвы. Он теперь считал — довольно нелогично, — что без его вмешательства человеку будет только лучше. После потери Тьена, потом Даллета и его людей и казни десяти групп рабов, одной за другой, трудно найти в себе желание помогать.
Пламя его факела танцевало, свет отражался на гладком, смоченном дождем камне, выхватывая из темноты стены пропасти, усеянные серо-зеленым мхом. Влажный воздух холодил кожу. После недавно прошедшего сверхшторма остались лужи и пруды. Тонкие кости — локтевая и лучевая — торчали из глубокой лужи, мимо которой проходил Каладин. Он не стал смотреть, остался ли там весь скелет.