— А ты не собираешься тут верстачок поставить? — и посмотрела озорно.
Самому похлопотать, поуговаривать? Так я не знаю, где искать Шпагина. Может быть, знает Таубин?
Мы посидели немного в тени деревьев — тут что-то вроде сквера или парка, только очень маленького размера. Потом забрали у фотографа готовые портреты и зашли в одно из учреждений в комнату на первом этаже, где прямо с моих слов мне в два счёта красиво оформили вполне приличную бумагу. А тут и водитель подтянулся — он прошёлся по лавкам и теперь нёс несколько свёртков.
С поезда меня сняли в Мичуринске. Парни с малиновыми петлицами на этот раз со мной не церемонились — торопили, чуть не подталкивали. Несколько часов продержали в камере, правда ничего не отняли, даже чемодан оставался при мне, а потом вернули на вокзал. Знакомый вагон с паровозом, проводник, забравший мой костюм, чтобы вычистить и погладить и пара учтивых хлопцев, старающихся лишний раз не мозолить глаза. В Кремле я оказался в многолюдном кабинете, где, за длинным столом кроме Сталина, узнал в лицо Ворошилова, Калинина и, подозреваю, Молотова. Мог бы ещё и Берию опознать — помнил я это лицо ещё по прошлым временам, но не углядел пенснястого.
Работу мы сделали, откачав воду из корпуса тем же насосом, что служит в водомёте, а уж потом и латки приладили — обычное дело. Баржу ту к нам отбуксировали, а сами мы вернулись старой дорогой — нечем было передвижку погрузить на судно. Но проблема в другом. Помощник мой, который и попутчик в оба конца, потом о чудо-машине, могущей всюду проехать, раззвонил на всю Петропавловку.