— Меня тревожит одна странная вещь. — Саша нахмурил лоб и вопросительно посмотрел на отца.
Впрочем, помимо согласования действий с союзниками, Александр Николаевич приставил к Саше наставника и военного советника, в роли которого выступил Сергей Семенович Урусов. Он был одним из наиболее выдающихся офицеров недавно отгремевшей Восточной войны (как в Европе называли Крымскую), которого незадолго до этого «ушли» в отставку за один неприятный инцидент в его части, связанный со слишком резким поступком в отношении вышестоящего руководства. Впрочем, в текущих обстоятельствах это было не важно. Со стороны это выглядело так, будто Урусов и стал командиром при формальном главенстве Александра. Что более чем хорошо сказывалось на политическом контексте ситуации, так как устраняло лишние вопросы и невнятные суждения за «рюмкой чая», которые могла бы породить ситуация отсутствия такой солидной фигуры за плечами хоть и великого, но весьма юного князя.
— Не нравится мне все это. В нем иногда замашки заводчика вылезают. Не доведет его до добра столь тесное общение с московским купечеством. Ну же, Алексей Ираклиевич, не кривитесь, я знаю, что вы к ним тоже испытываете симпатию. Но по мне так это сущая безделица.
Впрочем, общая подготовка была настолько скомкана, что Саша не знал, за что хвататься. Ему казалось, что эту часть нужно еще готовить и готовить. Но тянуть и пытаться дальше привести ее к некоему идеальному состоянию было нельзя — поджимало время. Можно было не успеть и пропустить момент, когда в той Гражданской войне, что вот-вот разгорится в США, можно будет что-то решительно сделать в пользу Конфедерации.
— Русский бунт, сэр, носит природу бессмысленной и беспощадной стихии, которая, вырвавшись на свободу, сокрушает все, с чем соприкасается. Именно по этой причине мой отец прикладывает все усилия к тому, чтобы в нашей стране не было революций. Просто из любви к своим европейским родственникам. — Уэсли еще больше удивился.
— Не хочу слышать никаких возражений. Ты согласна?