И со стороны Конфедерации, от гетмана Романа Стецкива и незабвенного сергеевского коллеги Богдана Ващука — Богдасика успешно возглавляющего гетманскую службу Беспеки, в ЗСВ тоже поступали новые жители.
Увидев распятого на вытяжках Блинова, и лежащего на соседней кровати в позе Тутанхамона Михаила, Плотникова нащупала стул, стоящий у стены, и уселась на него, чуть сгорбившись, опустив сумку между широко расставленных коленей.
— Представь себе, хотя он мне никогда дурного слова не сказал. Вернее, не то, что побаиваюсь, рядом с ним мне становится не по себе. Я у него три раза брала интервью — галантный, прекрасно себя держит, неплохо говорит. Руку целовал, до дверей провожал. Но… Знаешь, словно змею в руках держишь. Очень плохое ощущение. Неприятное. У него рот постоянно сжат в куриную попку.
Граната, ударившись о край одной их асфальтовых плит, прикрывающих стрелявшего, подпрыгнула и покатилась по наклонной, прямо в импровизированный окоп.
— Не по моим, — ответил Сергеев так же тихо.
Александр Александрович с ролью самодержца свыкся быстро — чего уж тут привыкать, все как было. Подтянул свои старые кадры, запретил несколько партий, (но не коммунистов, оставив их на тех же «вечно вторых» позициях), реорганизовал Думу, переименовал огромное количество учреждений и смирил свой реформаторский раж. Система функционировала, народ трудился, как мог, управленцы — управляли, монарх и его двор — правили и наслаждались жизнью, но скромно, в пределах бюджета выделенного Александром Александровичем на нужды самому себе. На фоне вернувшегося спокойствия, стали возможны неконкретные обещания лучшей жизни в будущем — что обнадеживало и внушало уверенность в завтрашнем дне.