Он выскользнул из ниши надежно скрывавшей его в тени, и плавно, будто бы не ногами шел, а катился на колесах, переместился к углу коридора. Пистолет-пулемет был в боевой позиции — сантименты излишни, все оплачено.
Хоть мебель в палатке была раскладная, походная, сидеть на ней было в удовольствие. Все же не на сырой земле.
Было бы здорово, если бы овраг вывел их к руслу.
— Попробуй высвободить одну руку, — сказал Михаил, чувствуя, как тело человека опять начинает уходить вглубь. — Аккуратно, подними одно плечо и попытайся просунуть кисть наверх, поближе к туловищу.
— Сукин ты сын, — сказала она устало. — Негодный сукин сын!
Михаил привык к тому, что неизбежность смерти никого не удивляла. Но то, что Блинчик пролил слезу — это было, действительно, достойно удивления.