— Дело в том, Миша, что после того, как Александр Трофимович скончался, у нас в доме три дня работали его сослуживцы. Догадываетесь — почему?
Страшные были дни. Неразбериха. Паника. Стихия. Тогда по телевидению и радио говорили такое, что поверить было трудно. А действительность оказалась во сто крат хуже. И этот жуткий ливень… В Украине стояла чудовищная жара, а тут лило, как из брандспойтов.
Мягкий, подгнивший лист шуршал под ногами — других звуков не было слышно. Михаил принялся считать шаги, запоминая сотни. Когда он дошел до двух тысяч — стемнело окончательно. Влажный сумрак навалился на лес мгновенно, превратив испарения от пропитанной водой земли в фантасмагорические завитки жидковатого тумана.
— Почти, — сказал тот, и, потирая руки, предложил. — Выпьем? За встречу?
Выражение его пухлой физиономии стало настолько хитрым, что Сергеев, несмотря на далеко непраздничное настроение, с трудом удержался от смеха.
— Вот так-то лучше, — сказал Сергеев. — И давайте сразу договоримся — наручники, транквилизаторы и прочие средства насилия над личностью исключаются. Только замечу — готовьтесь к худшему, не пожалею, серьезно говорю.