Тетка, сестра матери, живущая в Киеве, была не в счет — хоть и писала она племяннику регулярно, и в гости к ней он ездил не одно лето подряд, и отношения между ними были по-настоящему хорошими — родственными.
— А утром нельзя, Блинчик? — сказал Сергеев, заранее зная, что услышит в ответ.
И тут Сергеева, как прорвало — подвижность разом вернулась к губам и языку.
Вот теперь Блинов испугался. Сергеев его понимал — кто бы не испугался в такой ситуации? Две спокойные ночи, коридоры полные охраны. Заверения милицейских бонз, что след взят и исполнители и организаторы преступления, как испуганные дворняги, поджав хвосты, несутся по направлению к границам независимой Украины и думать забыв о том, что в Феофании лежит неоконченное дело.
Сначала вереницей пошли врачи. Разговаривать при них было неудобно — Блинчик охал, когда его осматривали, косил подбитым глазом в сторону Михаила и шепотом матерился, когда кто-то из эскулапов нажимал на больные места.
— А она есть — эта разница? — спросила Рысина с нескрываемым сарказмом. — Или само действо от этого становится лучше? Покойникам-то это безразлично — по приказу или нет. Они от этого живее не становятся.