Молчун двинул бровью, показывая, что лучше бы гостей все-таки встретить, пусть порадуются приему, но раз надо идти, то он, в принципе, согласен.
— Внук? — переспросил охранник с недоверием. — У Елены Александровны? Вы ничего не напутали? Я здесь уже два года работаю, сразу после ремонта и до этого не заборы красил, слушать умею. У нее и детей-то не было никогда. Да и возраст… Могу ли я еще раз глянуть ваши документы?
Сопоставив видимые величины, народ разом простил Александру Александровичу все — министров ФСБэшников, цензуру, тлеющую в российском подбрюшье войну, политические просчеты, экономические ошибки и все невыполненные за четыре срока обещания. А, простив — призвал на царствие: на веки вечные. Александр Александрович, несмотря на достаточно преклонные года, ломаться не стал и долго упрашивать себя не заставлял — взял предложенное.
И хихикнула своим неприятным, визгливым смехом.
Он опять взял в руки нож и вилку и продолжил трапезу, как ни в чем не бывало.
Рядом с ним, точно на такой же кровати, лежал, демонстрируя далеко нечеканный профиль, друг детства, мать бы его, Вова Блинчик.