Строй молчал. На четвертом часу тренировки под июльским крымским солнцем смеяться не хотелось.
— Хорош, — подумал Михаил, — ох, как хорош. Вот теперь понятно, что сделало тебя, выпивоху и женолюба, величиной на политическом небосводе. Не ум, не обаяние, не внешность — вот это умение сказать то, что нужно, и так, как нужно, и в нужный момент, заставив окружающих думать и чувствовать в унисон. То, что называется новомодным словом харизма. Редкое явление во все времена, так как осмыслению и пониманию сути не подвержено.
У Конторы всегда хватало ума хранить свои секреты в отдалении от официального места обитания. Иногда так далеко, что сами отцы-командиры диву давались — куда и зачем они заслали собственных сотрудников.
И тут Молчун привстал в коляске, вглядываясь во что-то под колесами.
— Рашид! — сказал он с неподдельной радостью, поднимаясь. — Вот это да! Рашид, чертяка!
Была когда-то такая игра — «гляделки». Глупая, если рассуждать, игра. Бессмысленная. Двое смотрят не мигая друг другу в глаза, до тех пор, пока один не моргнет или не отведет взгляд — в этот момент он проиграл.