— Слушай, Володя, — Вика чуть выпила, раскраснелась и стала еще привлекательней, — а почему ты называешь его Умкой?
В случае гибели Сергеева или кого-нибудь из его коллег, в случае их пленения и прочих, неизбежных для такой деятельности, неприятностей, никто бы не стал посылать на их выручку флот или группу коммандос, даже завалящей канонерки бы не послали — тут можно было не сомневаться. Может быть — помянули бы в узком кругу.
— Я не политик, — сказал Сергеев. — Я чиновник.
Чанг! Лопасти врезались в осиновый редкостой у берега, скосили камышовый лес, вспороли воду. Вертолет сделал стойку на фонаре, крутнулся на месте, занося хвост, и тяжело рухнул в реку, взметнув облако брызг и погнав во все стороны волну. Остатки винта последний раз сказали «чанг» и машина осела на бок, погрузившись в воду более чем на половину.
Приминая колесами еще дымящиеся, недогоревшие стебли, Сергеев вывел «Урал» на покрывшийся водяной пленкой лед. У берегов, там, где температура была наивысшей, снег подтаял особенно сильно, превратившись в ноздреватую жижу синюшного цвета. На одной из вмерзших в лед бочек и на остове УАЗа, стоящих у самого камыша, дымились остатки краски. Омерзительно воняло горелой пластмассой. Отчего именно исходил этот ядовитый запах видно не было, но слева, там, где камыш пылал вовсю, дым из серо-белого вдруг стал иссиня-черным.
— Да, вот так. Я не брала денег, Сергеев. И не брала щенков.