Бойцы были вышколены по высшему разряду — в наступившей тишине было слышно, как трещат сучья в костре и шипит поджариваемая на них плоть. Кто-то неосторожно брякнул железом, хрустнула ветка, под сапогом.
— Да, нельзя туда, — бубнил кто-то из бодигардов, — не положено!
Интеграцией можно назвать что угодно: наркотики, контрабандную нефть, коридоры для нелегальной переброски любых грузов, запрещенные технологии — ядерные, например.
— А если обычный? — сказал Сергеев, подходя к ней вплотную. — Можешь ты себе представить, что я самый обычный человек? Просто человек, без второго или третьего дна, который влюбился? Не в журналистку, не в местную знаменитость, а в красивую женщину? Шел себе, шел по жизни и вдруг — раз! Так случилось!
Она засмеялась своим бархатным смехом, от которого у Михаила по спине бежала теплая волна.
Те, кто сидел в засаде поторопились. Это обнадеживало. Будь они поспокойнее, ну, хоть чуть-чуть, выжди еще минуту, а то и меньше, и лежали бы они с Молчуном на асфальте рядком, еще теплые, но уже неживые.