— А чего я не сделал-то? — совсем по-детски спросил Коля Гаврыш.
— Вы же понимаете, мне нужно было в любом случае менять специальность, потому что если бы я остался биологом, то мне пришлось бы работать в женском коллективе всегда, даже если бы я каждый год переезжал в другой город и переходил в другое бюро, — говорил он. — Пока я был женат, у меня проблем не было, а как только развелся — так и началось, никакой жизни не стало.
— Вот именно! — Саблин повысил голос. — Тело захоронено. И если откроются обстоятельства, которые дадут основания для возбуждения уголовного дела, то повторного исследования и измерения уже не проведешь. Вы хотя бы это понимаете? Вы понимаете, что крайними окажемся мы, а конкретно — я, начальник Бюро, потому что это я недосмотрел за экспертами, а теперь их халтура выходит всем боком и не дает возможности расследовать дело! Ну что, прикажете стоять у вас над душой на каждом вскрытии, чтобы вы делали все, как полагается? Мы с вами опять возвращаемся к тому, с чего начали три года назад? Возьмите свое заключение и переделайте механизм. Опишите его, как положено.
— А интервью зама по розыску тоже слышала?
— Ну да, — кивнул Глеб, — там какие-то приезжие из областного центра пришли «поболеть», слово за слово, начали права качать, с нашими сцепились, ну, наши байкеров на подмогу кликнули и пришлых выперли. Так они нашли где-то местную босоту с арматуринами и притащили в бар выяснять, у кого длиннее. Похоже, кто-то из администрации ситуацию просек и ментов заранее вызвал. Ну и правильно сделал. Хорошо, что я вас заметил, вам бы тоже ни к чему в «обезьяннике» париться.
И Сергей с удовольствием, попивая неплохое бочковое пиво, рассказывал о том, как по морфологическим особенностям повреждений устанавливаются конструктивные особенности повреждающего предмета, каков механизм возникновения на коже целого комплекса разнообразных повреждений, как проводятся эксперименты на биоманекенах… При этом слове брови Лаврика взлетели почти к самой линии роста волос.