— Саблин, — сонным голосом спросила Ольга, засыпая, — как ты думаешь, у Чумы с Вандой что-нибудь склеится? Мне так неловко перед Петькиной женой, она такая славная, мы с ней приятельствуем, а теперь получается, что я как сводня… Они же у меня дома познакомились, значит, если что — я буду чувствовать себя виноватой.
— У Татьяны Геннадьевны посетители со сложным вопросом, а потом еще Сергей Михайлович записан на прием, так что даже не знаю… Наверное, не меньше получаса. Ты, Ленечка, почему меня не слушаешь?
— Жуть какая, — пробормотал Макс, тряся головой. — Жесть натуральная. И что, вот со всеми такими ранами тебе приходится возиться?
— У вас есть интересные предложения? — усомнился Саблин. — И вы не боитесь, что будете уволены с «волчьим билетом», а вовсе не по собственному желанию? Не боитесь, что всюду, куда бы вы ни устроились, вас настигнет информация о том, что вы лентяй и халтурщик?
Саблин растерялся. Он ждал удара от Кашириной, он каждую минуту готов был к встрече именно с ней или с организованными ею неприятностями. А о возможной встрече с Глебом он вообще не подумал.
Страха не было. Не было ничего, кроме боли от рвущихся ниточек, связывавших две души: его и собачью.