– Успокойся, – оборвал его старший наемник, кстати, продолжавший оставаться безымянным. – Мы влезли в это по самые уши, а потому возьмем столько, сколько сможем унести. Лучше помоги собрать лошадей, с остальным мы разберемся сами.
– Эка, запел как соловей, – крякнул старик. – Она такая. Чего не отнять, того не отнять. Но то ты верно приметил: место свое на этом свете отец наш всем определил, и каждый должен знать его. Да не опасайся, не стану я никому говорить. Вижу, как хоронишься даже от самого себя. Ну что, ступай, что ли.
Четверо находившиеся в арьергарде, похоже, решили, что перестрелки достаточно. Они рванули в заросли, сжимая в одной руке клинки, а во второй держа по пистолю. Словно атакующие носороги, они вломились в заросли, откуда тут же послышались крики, выстрелы, лязг металла, звуки борьбы, которые могут быть только тогда, когда в рукопашной сходятся не на жизнь, а на смерть, когда единственным желанием противников является порвать, растерзать, растереть в порошок.
– И ты говоришь, что штурмовать гульды не станут? Сейчас самое время, стена пала. Коли скопом навалятся, нам брешь не удержать. Ну, может, пару атак отобьем, но все одно сомнут.
– А почему нельзя? Конечно, можно. Оно весу получится поменьше. Тебе как, вместо всех монет злато давать-то?