То, что человеку дается по силе его, и есть наилучшее. А что сверх силы его, то, любовь моя, не полезно.
А я бы (купец Владислав сморкнулся) собрал всех встреченных мною добрых людей и не отпускал их.
Пустая трата времени, повторил купец Ферапонт.
Труднее всего, Арсение, предвидеть собственную жизнь, и это – хорошо. А на спасение я, конечно, надеялся. Уж если не на этом свете, так на том.
Русский человек, кто же еще, ответил Христофор. Других здесь вроде бы не водится.
Арсений брал больных за запястье и внимал движению их крови. Иногда проводил рукой по груди или по темени. Это открывало ему наиболее вероятный путь, предначертанный болящему. Если больного ждало выздоровление, Арсений улыбался и целовал его в лоб. Если же ему судилась смерть, Арсений беззвучно плакал. Иногда предначертание не было явлено, и тогда Арсений горячо молился о выздоровлении недугующего. Держа лежащего человека за руку, он передавал ему жизненные силы. Отпускал его руку лишь тогда, когда чувствовал, что борьба жизни и смерти решается в пользу жизни.