Однажды во время приема страдавшего мужским бессилием Устина за стеной чихнула. Негромко, но – чихнула, поскольку помещение было все-таки холодным. Пациент вопросительно посмотрел на Арсения и спросил, что это за шум. Арсений ответил непонимающим взглядом. Предложил пришедшему не отвлекаться от его проблемы, иначе он никогда с ней не справится.
С каждым часом склон становился все круче, что делало подъем не только трудным, но и небезопасным. Воздух был уже ощутимо холоднее. Дорога сужалась. Справа от идущих возвышалась отвесная скала, слева же на дне ущелья ревел поток, и в брызгах его сверкала радуга. Когда поднялись еще выше, пошел снег, а капли и пар от потока оседали и замерзали на дороге, делая ее скользкой.
Все оставались на своих местах, потому что уйти от болезни было некуда. Ведь даже преодоление раскисших дорог не обязательно вело к спасению. По слухам, доходившим до белозерцев, промозглая погода стояла по всей Руси, а это означало, что очаг мора мог вспыхнуть где угодно. Начавшись, как это часто бывало, осенью, болезнь не могла вымерзнуть зимой, потому что зима не наступала.
Аминь, повторили собравшиеся, глядя, как душа старца Никандра покидает его тело.
И в поварне дан был Амвросию дар слез, и, когда он был один, слезы беспрестанно омывали его лицо. Слезы текли по морщинам щек, но им не хватало этих морщин. И тогда слезы пробили себе новые пути, и на лице Амвросия появились новые морщины.
Аще человек Божий умрет, грех сей на ти будет.