Несколько часов они ехали, не произнеся ни слова. Дорога шла вдоль Двины. Дорога следовала реке, петляла, глохла, иногда вообще терялась. Но неизменно отыскивалась где-то дальше. Они въехали в бор, и звук копыт стал звонче.
В конце концов рот Амброджо заткнули кляпом. Всем пленникам, посовещавшись, развязали ноги, чтобы они могли идти, руки же оставили связанными. Теперь Амброджо не мог ни кричать, ни креститься.
В моей жизни была Устина и был маленький мальчик без имени, но я не сохранил их обоих.
Так мне хочется, милый, что в этом плохого? Думаю, что ничего ведь плохого нет.
В Вене Амброджо пошел в собор Святого Стефана, чтобы причаститься. Арсений решил его сопровождать. Он шел с Амброджо с тем большей уверенностью, что православного храма в Вене все равно не было. Ему хотелось увидеть огромный собор изнутри. А кроме того – и это было, вероятно, главным, – он никогда еще не был на католической мессе.
Повторяю, это не сердце, а позвоночник, ответил Арсений. У тебя защемило одну из сердечных жил, а ты думаешь, что это сердце. Раздевайся, воевода, и я посмотрю, что можно сделать.