Хотя нет. Слишком уж натянуто и бездоказательно. Скорее, уж он огласки своего «наведения порчи» испугался. Улота он вряд ли сильно боится. Царство, конечно, великое, но от него далекое. А вот коли такие нехорошие слухи о нем пойдут — быть беде. И так времена неласковые, за каждого клиента биться приходится. А тут еще такой урон репутации.
Он ведь, Окин’тай, мужик-то оборотистый. Слышал, как он у Крок’туса восточных купцов-то увел?
Но если в ближайшую пару дней я этот вопрос не решу, свою честь я могу смотать в один рулончик с обидой и чувством справедливости и заткнуть их всех оптом себе в задницу, потому как племя должно двигаться на восток, и персонально меня никто ждать не будет.
«Пираты», привыкшие тут чувствовать себя хозяевами, подобной наглости не ожидали. Даже охрану возле лодок не выставили, будто это им родимая гавань, а не театр только что начатых мной военных действий. Когда на рассвете два десятка человек на четырех лодках тихонечко причалили к пляжу перед поселком и прихватизировали шестнадцать лодок, пропоров днища еще семи (я приказал дырявить те лодки, что уже спущены на воду, если не хватит людей захватить их все, но не трогать те, что вытащены на берег), «пираты» даже не шелохнулись.
Собственно говоря, главное было сказано почти сразу. Основная орда аиотееков уже прошла мимо нас (или мы проплыли мимо нее). Михкай и его ребята двигались позади войска верблюжатников, отслеживая их путь. Дальше, до самого Улота, больших соединений врагов уже не было. Хотя мелкие банды верблюжатников еще и пошаливали по окрестностям. Так что, если не нарвемся на новые неприятности, через три недели будем в Улоте. Вернее, на берегу моря напротив Улота. А вот что делать дальше?