Пламя нагревает форму, воск размягчается и начинает течь, все, что мы теперь можем, это осторожно вытащить армирующую модель палку и продолжать надеяться, что воск выплавится весь, что воск был достаточно чистым и никакой камешек, никакая песчинка не застряли сейчас в каком-то жизненно важном месте формы. Готово!
Может, нам пиво паленое подсунули? Хотя нет, все вроде одинаковое пили. Почти полсотни человек гуляло, выхватывая кувшины прямо из рук неустанно подтаскивающих пойло служанок. Да и ужрались тоже все. Но надо же такому случиться, что именно мой кинжал утром обнаружили в груди у брата местного Царя Царей!
Сейчас, конечно, все уже по-другому, по жизни. Но Гит’евек и Старшины, думаю, как-то умудряются поддерживать это ощущение отрешенности у своих подопечных. Неоднократно замечал, что, когда они в строю, у наших вроде бы хорошо знакомых мне мужиков появляются совершенно другие лица. Как командиры этого добиваются, я не знаю. Не суюсь в их дела принципиально. У воинов, настоящих воинов, есть свои обычаи и ритуалы, в которые даже шаман не имеет право лезть. Понадобится помощь, спросят сами, а так… Тому, кто не ходит вместе с ними в одном строю на врага, лучше во все это не вмешиваться!
— Да так… — неопределенно высказался я. — Психику в порядок приводил. — А видя недоумения на их лицах, пояснил: — Раньше было плохо. А я пытался сделать, чтобы стало хорошо.
— Четырнадцать! — Первым преуспел Витек, заставив Осакат злобно зашипеть.
Да, когда я закончил общаться с Крок’тусом, ставшим внезапно очень смирным и предупредительным, с кем бы я ни говорил, все мои попытки перевести разговор на дела минувших дней и разузнать, не вспомнилось ли им что-нибудь под воздействием винных паров, они сводили к рассказам мне же об одержанной мною победе. И как я все смешно так обернул, чтобы народ повеселить. «Только вот зря ты с «этого» скальп не снял, — добавляли они в конце беседы. — Чего зря мане пропадать».