Или уже произошло, пока я был в отрубе. На какое-то мгновение вдруг даже стало легче. Такой подленькой трусливой легкотой, появляющейся от радости, что твою грязную работу сделал кто-то другой. Теперь можно спокойненько уговорить свою совесть, что я тут ни при чем. Я в отрубе лежал и ничем делу помочь не мог. Это все Бокти с Лга’нхи, ну да, они известные дикари и головорезы, что с них взять?!
Так что неудивительно, что, когда Кор’тек объявил, что цель нашего путешествия близка и мы окажемся там уже завтра, мы все были на седьмом небе от счастья.
Приморские или тем, кому достались в жены «пиратки», еще худо-бедно могли раздобыть харчей во время долгих морских переходов. Кто рыбку поймает, кто водорослей съедобных наскребет. Ракушки, тритоны, черепахи, змеи, улитки. Приморские знали, как раздобыть еды в море и на берегу. А вот четырем семейкам типа «степняк — лесовичка» приходилось туговато. Степь, она хоть и рядом, но охота требует времени. И леса, чтобы корешков накопать да орехов нарвать, тоже под рукой обычно не оказывалось. Так что ходили вечно голодными.
Подхватил Тишку на руки, лишний раз удивившись, какая же она у меня тоненькая и хрупкая на вид, и утащил в наш отгороженный ото всех одеялом угол сарая.
На острове, на который мы прибыли для гулянки, как по заказу, расположилась колония местных тюленей. И хотя они и почитались у прибрежников как прародители, это отнюдь не мешало им есть «пращуров» с большим уважением и аппетитом. Наши разведчики, прибывшие к острову первыми, без проблем умудрились завалить штук пять этих абсолютно непуганых зверушек, весящих, наверное, каждая под сотню килограммов. Да плюс та же каша, собранные на берегу травки, корешки, какие-то плоды, водоросли, рыба, крабы. В общем, стол был весьма обилен и разнообразен, вполне соответствуя понятию «праздничный»!
Но попробуй я только ляпнуть им, что боюсь баб и детишек, они меня в плевках утопят. В то время как я помню наших степняцких баб — здоровые дылды-атлетки, любая из которых среднего московского качка без проблем заломает, при этом одной рукой доя корову, а второй прижимая дитё к груди. Ну, может, у прибрежных бабы и не такие крутые, но когда навалится на тебя этакая толпа, привычная и к веслам и к мотыгам, — десяток-другой воинов потеряем. Это как минимум, а как максимум, когда из-за плетня или из-за двери в тебя тычут копьем или ухватом, то тебе искренне по фигу, чьи руки сей инструмент держат, — все одно помирать. Нет, определенно, драться в поселке нам нельзя. Наша главная сила — это оикия, а они лучше всего действуют на открытом пространстве, а не в тесных улочках и при штурме домишек. Лишние жертвы мне не нужны, нам ведь еще назад в Улот возвращаться. Путь недолгий, и каждое копье или весло в этом пути будут нелишним.