— Фейн говорил правду, как он видел ее, — сказала Морейн. — Мне он не смог бы солгать, хотя скрыл многое. Вот его слова: «Ба'алзамон возник колеблющимся, мигающим пламенем свечи, исчезая и вновь появляясь, но ни разу дважды в одном месте. Его глаза опаляли Мурддраалов, а огни из его рта били нас, будто бичами».
— Плясать не могу, — пробормотал Ранд, — но, если поможешь мне встать на ноги, идти сумею. — Он взглянул на клинок в своей руке и содрогнулся. — Кровь и пепел, да я бежать готов!
Глаз Ранда уловил движение, и он замер на месте, пригнувшись за глянцевитым поребриком вокруг верхушки одного из шпилей. Это и укрытием-то не было. Любой увидел бы его из тысячи мест. Воздух заполняла тень, но нигде тени не были настолько глубокими, чтобы в них можно было спрятаться. Ни ламп, ни фонарей, ни факелов; свет просто был, сам по себе, словно светился сам воздух. Чтобы видеть, света вполне хватало; и его вполне хватало, чтобы увидели тебя. И неподвижность защищала мало.
Закончил говорить он неуверенно, словно вдруг сообразив, что затронул тему, которой все старательно избегали, но Агельмар ловко справился с возникшей неловкостью.
Уснуть Ранду не удавалось, даже с вытянувшейся не далее чем в спане Айз Седай, которая должна защитить его сновидения. Сон к нему не шел, не подпускал тягучий воздух. Тихие посапывания Лойала звучали громом, от которого храп Перрина казался несущественным, но все устали настолько, что никого это похрапывание не беспокоило. Страж, все еще бодрствующий, сидел неподалеку от Ранда, положив меч себе на колени и наблюдая за ночью. К удивлению Ранда, Найнив тоже не спала.