В личном саду Агельмара, в уединенном его уголке, под сенью беседки, плотно оплетенной зелеными побегами, густо усеянными белыми цветками, пошевелилась в своем шезлонге Морейн. Осколки печати лежали у нее на коленях, а маленький самоцвет, который она изредка носила в своих волосах, сверкая, волчком крутился на золотой цепочке, свисающей с кончиков ее пальцев. Слабое голубое свечение, окружающее камень, постепенно исчезло, и улыбка тронула губы Морейн. Сам по себе этот камень не имел никакой силы, но первое, что она научилась делать с помощью Единой Силы, еще девочкой, в Королевском Дворце в Кайриэне, — использовать камень, чтобы слышать разговоры людей, когда те полагают, что они слишком далеко и услышать их нельзя.
— Никому из живущих сие не ведомо. — Морейн больше не смотрела в пруд. Она наблюдала за Рандом и двумя его друзьями, изучая их оценивающим взглядом. — Ни того как, ни тем паче зачем, кроме того, что однажды он понадобится и что нужда в нем будет величайшей и самой отчаянной из тех, что доселе обрушивались на мир. Возможно, такой даже и не было прежде.
— А ты как? Настоящий город! С дворцами! — Он лукаво хихикнул. — И никаких пялящихся на нас Белоплащников.
Тем не менее в скоплении множества фургонов и людей на дороге, особенно молодых парней, направляющихся в Кэймлин, было и хорошее. Для охотящихся за ними Друзей Темного отыскать Ранда и Мэта — все равно что выбрать из стаи двух определенных голубей. Если Мурддраал в Беломостье не знал точно, кто ему был нужен, то, может, его собрат здесь знает не больше.
Какое-то время ничего не происходило. Кое-где берег был выше, кое-где ниже, там деревья росли чаще, там попадались небольшие проплешины, но ветер дул все так же, стояла ночь, текла река, обе — холодные и мрачные. И никаких троллоков. От такой перемены в однообразии их дороги Ранд с радостью бы отказался.