Исчезновение Лана как бы послужило сигналом; все разговоры оборвались. Морейн шагнула к камину, и, когда она повернулась лицом к комнате, взгляды всех были прикованы к ней. Хрупкого телосложения, она была здесь центром и главой всего.
Голоса Морейн не повышала, но он заполнил библиотеку, став повелительным. Стул возле камина неожиданно стал похож на трон. Вдруг даже сама Моргейз могла бы отступить на задний план в присутствии Морейн.
Она была так же безвкусно размалевана, как и другие: желтый цвет чередовался с ярко-красным и желчно-зеленым, от которого глазам было больно, но здесь краска потрескалась и облупилась. Ранд и Мэт шагнули через порог. За столами в общей зале сидело всего с полдюжины мужчин, сгорбившихся над кружками, каждый наедине со своими мрачными мыслями. Дела у здешнего владельца явно шли не блестяще, но заведение знавало и лучшие времена. По зале суетилось столько же служанок, сколько сидело посетителей. Работы для них хватало с избытком — корка грязи на полу, в углах потолка висит паутина, — но большинство девушек не делало вообще ничего, а лишь изображало занятость, только бы их не заметили стоящими без дела.
— Вообще-то сыр я люблю, — заметила как-то Эгвейн на третий день после отъезда из Байрлона. Она сидела прислонившись спиной к старому пню и с недовольной гримасой разглядывая обед, который опять был таким же, как завтрак, и каким, скорее всего, должен быть и ужин. — Сейчас бы чаю. Вкусного горячего чаю!
— И сколько это продлится? — Илайас глянул на парня через плечо, приподняв бровь. — А что ты станешь есть? Траву, как лошадь? Кроме того, есть и другие, кто знает об этом месте, и ничто не задержит людей, даже худших из них. А это — единственное место, где по-прежнему можно найти воду. — Обеспокоенно нахмурившись, он огляделся, бегло осматривая местность. Закончив осмотр, Илайас покачал головой и что-то тихо произнес. Перрин почувствовал, как тот зовет волков. Торопитесь. Торопитесь. — Что ж, мы рискнули выбрать из двух зол меньшее, и вороны — тоже. Идемте. Осталась всего миля-другая.
Когда вошли путники, Агельмар поднялся и обошел вокруг стола с разбросанными на нем картами, связками бумаг, перьями в чернильницах. На первый взгляд Агельмар казался слишком мирным для этой комнаты, — в голубом бархатном кафтане с высоким широким воротником и в мягких кожаных сапогах; но, приглядевшись, Ранд понял, что ошибался. Как у всех воинов, голова Агельмара была выбрита, за исключением хохолка, который был чистого белого цвета. Лицо его, как и лицо Лана, отличала суровость, единственно — у уголков глаз виднелись морщинки, и его глаза походили на бурый камень, хотя сейчас в них светилась улыбка.