Вокруг трех женщин образовалось пустое пространство: троллоки пытались спастись от разящего жезла Морейн, но даже когда они старались убежать, она находила цель. Ревело пламя, троллоки выли от ярости и бешенства. Над ревом и воем с оглушительным звоном сталкивались мечи Стража и Мурддраала; воздух вокруг них высверкивал голубыми вспышками. Еще одна!
— Тоже мне, мужчины! — фыркнула Эгвейн. — У вас на носу приключение, о котором вы все время болтали, а уже говорите о доме. — Она вздернула подбородок, однако Ранд уловил в ее голосе дрожь, уловил именно сейчас, когда Двуречья нельзя было увидеть.
Ба'алзамон засмеялся, из огня покатился глубокий раскат.
Перрин подозрительно оглядел его, затем вопросительно посмотрел на Ранда.
Минуту вообще не слышалось ни звука, а затем вперед выступил седоволосый, жилистый, невысокого роста мужчина и степенно поклонился Илайасу. Мужчина был одет в красную куртку с высоким воротником-стойкой и мешковатые ярко-зеленые штаны, заправленные в высокие, до колен сапоги.
Они мчались галопом, и те жуткие вопли, что преследовали их, слабели, а потом затихли совсем, но на душе легче не стало. Лес и дома ферм, луна и дорога — все было закутано в туманный саван и скрыто от глаз. Когда отряд проносился мимо ферм, начинали лаять собаки, лай звучал в серой дымке глухо и отдаленно, но больше — никаких звуков, кроме монотонного перестука копыт. В этом невыразительном мертвенно-бледном тумане не менялось ничего. О том, сколько прошло времени, не говорило ничего — только усиливающаяся боль в бедрах и спине.