С раздраженным вздохом Найнив уселась обратно.
Она положила руку на плечо юноше, и тот с огромным трудом сдержался, чтобы не отстраниться. Морейн не сжимала его плечо, но хватка была железная, — так палка с рогулиной надежно удерживает змею.
— Под конец Троллоковых Войн в этих руинах разбила лагерь армия — троллоки, Друзья Темного, Мурддраалы, Повелители Ужаса, тысячи и тысячи. Когда они отсюда не вышли, за городские стены были посланы разведчики. Они нашли оружие, кое-где доспехи и везде — текущую ручьями кровь. И нацарапанные на стенах домов послания на языке троллоков, в которых те в свой последний час призывали Темного на помощь. Люди, которые побывали здесь позже, не обнаружили никаких следов — ни крови, ни надписей. Они были стерты. Этот случай до сих пор на памяти у Полулюдей и троллоков. Именно страх удерживает их подальше от этого места.
Эгвейн сидела у костра, рассматривая обломок статуи, а Перрин спустился к озерцу, чтобы побыть одному. День угасал, и с востока уже налетал ночной ветер, рябью пробегая по воде. Юноша вынул топор из петли на поясе и задумчиво вертел его в руках. Рукоять из ясеневого дерева, длиной с руку, гладкая и прохладная на ощупь. Он ненавидел его. При мысли о том, как он гордился топором дома, в Эмондовом Лугу, Перрина охватил жгучий стыд. Он им так гордился — до того, как узнал, что готов был совершить им.
Отвечать тому ох как не хотелось. И вспоминать не хотелось — не больше, чем Мэту, — но Ранд понимал, что Перрин прав.
— Мы встречаемся здесь с друзьями, капитан, и собираемся идти в Кэймлин все вместе. В Иллиан мы отправимся как-нибудь в другой раз.