Странный отказ явно выбил Глушкова из колеи, одно дело журналист, другое — вообще непонятно кто. Однако держать удар он умел прекрасно.
— Матрас, во-о-он тот, — показал рукой себе за спину, розовые бока были видны даже из противоположного угла.
— Совсем американская военщина распоясалась! — покачал головой Шелепин, шумно вдохнул влажный, жаркий воздух и добавил: — Наша партия заставит их ответить за преступления против вьетнамского народа. Мы все заставим!
Закончил я рассказ уже в кабинете Дмитрия Федоровича, пришлось нарисовать несколько эскизов под чай с твердыми коричневыми пряниками. Более того, я не видел препятствий для того, чтобы разработать в НИИ «Интел» демонстрационный образец и опробовать его в данном магазине. К тому же намеки директора на благодарность в безгаранично-реальных пределах были вполне прозрачными.
Кстати, о переписке. Еще с прошлого года товарищ Шелепин взял моду присылать мне на отзыв многие технические проекты, которые в СССР собирались развивать. Не знаю, какое значение он придавал моим текстам, но старался по мере сил показать итоги внедрения с точки зрения две тысячи десятого года.
Алексей Николаевич кратко представил меня как журналиста Петра Воронова, сына хорошего друга. Я подыграл, промямлил: «Всегда мечтал увидеть такого известного человека, как Виктор Михайлович». Впрочем, Косыгин и Глушков задерживаться не стали. Присев на скамейку, ловко намотали принесенные местным каптенармусом портянки, натянули сапоги, штормовки и, не прекращая беседовать о чем-то своем, бодро поперлись в лес с корзинками наперевес.