— А я бы вышел, да моряки разбежались, — внезапно сообщил высокий парень, которого можно было бы назвать симпатичным, если бы не длинный извилистый шрам, пересекавший все лицо, вывернувший левое веко и навсегда изуродовавший нижнюю губу. — Я не могу один грести двенадцатью парами весел… — и он продемонстрировал всем, что рук у него всего две.