— Хэй! Дела окончены — свободный путь! Вед — сердце вепря покажет вам! — И тут же другой голос: — Эй, там, в донжоне!
На всей одежде покойничка не нашлось ни одной пуговицы, не говоря уже о «липучках» и застежках-«молниях». Только какие-то ремешки да ленточки, завязанные простенькими узелками. А ботинки? Это вообще улет!
Та-ак… Значит, ничего не говорил… Но Плантагенет никогда не забудет врага и никогда не простит. Уж в этом-то я уверен… Ну-с, сэр Гай, возможно, вы поможете мне наладить отношения с моим зятем…
— Ах, Марион, Марион, — теперь он смотрит на дуб, увитый плющом. — Взгляните, как это растение обвивается вокруг своей опоры, как нежно обнимает ее. Сколько долгих бессонных ночей я мечтал о вас, так же как этот плющ мечтает о своем дереве…
И он снова сплюнул. Я уже открыл рот, чтобы одернуть наглеца, когда тот неожиданно двинулся вдоль строя.
Я приосанился, как и положено римлянам, шагнул вперед и, склонившись перед Машкой, поцеловал ей руку. Она приятно запунцовела, а будущая теща вздрогнула еще раз, но взяла себя в руки и пригласила к столу.