— Ибо долг каждой христианки, верующей в господа нашего, Иисуса Христа — не прогнать от огня ни одного страждущего, не оставить голодным просящего, не оттолкнуть…
— Врубился? — и я двинулся к нему через всю лоханку, которую он именовал кораблем.
— Сейчас ты умрешь, чертов стрелок. Хотя я хотел бы, чтобы на твоем месте был этот подлый Робин Гуд, не будь я Хэй Хайсбон, сёр де Мартель, граф де Курвуазье.
— Не у меня, а у нас, дорогой, — она улыбнулась торжествующей улыбкой. — Пока ты мотался по делам узурпатора, я устраивала будущее наше и нашей дочери!..
У меня от его слов даже рот открылся! Мерзавец! Подлец! Да как он смеет?!!
Более всего я боюсь, что ты, мой преславный рыцарь, узнав об этом, поспешишь навстречу Хэю Хайсбону, дабы повергнуть его в честном и открытом сражении, стяжав себе новую славу и прославив еще более мое имя! Заклинаю тебя страданиями Отца нашего Небесного, слезами матери его, Пречистой Девы Марии — остерегайся, ибо самих себя должны остерегаться любящие. Как могут быть бдительными наши опьяненные сердца? Любовь гонит нас, как жажда гонит раненого оленя к реке, как внезапно спущенный после долгого голода молодой ястреб бросается на добычу. Увы, любовь нельзя укрыть!