Описывать такую Смекалку нелегко. Там было добро, о к’тором в Га-Уае не помнят, а значит, не помнят и их названий, ей, я там почти ничего не мог распознать. Мерцающие полы, белые стены и крыши, огромное помещение, заполненное могучей трубой, к’торая была больш’ человеческого роста в ширину и больш’ пяти в длину и к’торую Мероним назвала радиотел’скопом, сказав, шо это был самый дальнозоркий глаз, изготовленный Древними. Все там было белым-чистым, шо одеяния Сонми, ни капли грязи, кроме той, шо нанесли мы. На балконах, сделанных из стали, так шо наши шаги отдавалис’ там гулом-звоном, стояли столы и стулья, готовые к приему гостей. Даж’ К’рабельщица прищелкивала языком, поражаяс’ столь совершенной Смекалке. Она показывала своему оризону все то, шо мы видели сами. Оризон сиял и урчал, и появлялис’-исчезали окна. Он запоминает это место, пояснила Мероним, но я не оч’-то хорошо ее понял и спросил у нее, чем по самому делу было это хитроумное яйцо.