Если мы верим, что человечество способно встать выше зубов и когтей, если мы верим, что разные люди разных рас и верований могут делить этот мир так же мирно, как здешние сироты делят ветви свечного дерева, если мы верим, что руководители должны быть справедливыми, насилие — обузданным, власть — подотчетной, а богатства земли и ее океанов — поделенными поровну, то такой мир способен к выживанию. Я не обманываюсь. Такой мир труднее всего воплотить. Мучительные шаги по направлению к нему, предпринятые многими поколениями, могут быть сведены на нет одним взмахом — пера близорукого президента или меча тщеславного генерала.
— Итак, — ухмыляется Джейкс, — теперь твое разоблачение века похерено?
Пятьдесят великолепных дней, Архивист. Мой разум путешествовал по всем измерениям нашей культуры — в длину, в ширину и в глубину. Я поглотила двенадцать основополагающих книг — «Семь диалектов» Чен Ира, «Основание Ни-Со-Копроса» Первого Председателя, «Историю Столкновений» Адмирала Йена; ну, вы знаете список. Индексы в не подвергавшихся цензуре «Комментариях» привели меня к тем мыслителям, что жили до Столкновений. Библиотека, разумеется, отказывала во многих загрузках, но мне улыбнулась удача с двумя Оптимистами, переведенными с позднеанглийского, Оруэллом и Хаксли, а также с «Сатирами на демократию» Вашингтона.
Вы говорите так, словно до сих пор им завидуете.
Один из его зубов плюхнулся в мой «Килмагун», пролетев футов пятнадцать. (Я выудил этот зуб, чтобы хранить его как доказательство, иначе никто бы мне никогда не поверил.) Уизерс поймал и сломал запястье надвигающейся руки, швырнул низкорослого противника через бильярдный стол, но людоед был один, а его разъяренных врагов — целый легион. О, последовавшая за этим сцена была сравнима с Трафальгарской битвой. Должен признать, что вид того, как зверствовали над зверем, не был вполне отталкивающим, но, когда Уизерс грохнулся на пол и на него посыпались калечащие удары, я предложил тактично удалиться за кулисы к нашему одолженному средству передвижения. Мы вышли через заднюю дверь и понеслись к автостоянке со всей быстротой, какую позволяли восемь ног совокупным возрастом больше чем три столетия. Я повел машину. На север.