— Нет, гением в Шотландии признается лишь англичанин, который случайно угодил в дом престарелых.
Почему Гуз так лгал? Почему он так настаивал, что никто другой не должен меня видеть? Ответ приподнял засов на двери обмана, и ужасающая правда распахнула ее ударом ноги. А состояла эта правда в том, что доктор мой был отравителем, а я — его жертвой. С самого начала «лечения» доктор постепенно убивал меня своим «лекарством».
— Вообрази себе сцену: я и шестеро этих негроидов в дредлоках, и гланды мне щекочет ихняя пушка. Я толкую не о глухой ночи в Гарлеме, я толкую о Гринвич, черт его, Виллидже, средь бела, черт его, дня, после стопудового стейка с Норманом, черт его, Мейлером. Ну и вот, этот черный братан шмонает меня своей двухцветной лапой и вытаскивает мой бумажник. «Чо это? Кожа аллигатора? — Нуссбаум воспроизводит акцент Ричарда Прайора. — Негусто, бельчонок!» Негусто? Эти задницы заставили меня вывернуть все карманы — буквально до цента. Но кто посмеялся последним? Нуссбаум, кто же еще! Сел в такси и по пути к Таймс-сквер написал свою редакционную статейку «Новые племена», которая ныне, без ложной скромности, стала классикой и которую к концу недели у меня закупили в тридцати изданиях! Мои грабители сделали мне имя. Так что, Лу-Лу, как насчет того, чтобы ты пригласила меня на ужин, а я научил бы тебя, как извлечь немного золотишка из Клыков Судьбы?
«Этот тридцать восьмой у тебя в кармане».
Друзья Эйрса и миссис Кроммелинк навещают его регулярно. В среднем дважды или трижды в неделю мы можем ожидать посетителя/ей. Среди них — солисты, заглядывающие в шато проездом из Брюсселя, Берлина, Амстердама или откуда-нибудь еще; знакомцы Эйрса по зеленой юности, прошедшей во Флориде и Париже; а также добрый старый Морти Дондт с супругой. Дондт владеет гранильными мастерскими в Брюгге и Антверпене, говорит, хоть и невнятно, на тьме-тьмущей языков, выдумывает замысловатые многоязыковые каламбуры, требующие пространных объяснений, спонсирует фестивали и играет с Эйрсом в метафизический футбол. Миссис Дондт подобна миссис Кроммелинк, только в ней все помножено на десять — по правде сказать, ужасное создание! Она возглавляет Бельгийское конное общество, сама водит «бугатти» Дондта и балует пуховку-пекинеса по кличке Вэйвэй. В последующих письмах ты, несомненно, снова ее встретишь.
Вероника нажала на переключатель, и, как мы надеялись, ворота по ту сторону прилежавшей к дому территории широко распахнулись. (Предвижу, что читатель, любящий писать письма, может спросить, почему мы не воспользовались этим самым переключателем для побега. Объясняю, что ворота автоматически закрывались через сорок секунд; что за столом с переключателем обычно сидел кто-нибудь из персонала; и что за оградой на много миль тянулись болотистые пустоши, где властвовала зима.) Доносившийся сквозь морозную дымку скрип шин становился все громче. Эрни укрылся в заднем кабинете, а я встретил внедорожник на крыльце. На водительском месте сидела жена Джонса Гочкиса.