Шо она делала? Ничего, то’ко г’ворила и г’ворила, как вот я сейчас. Но она не была обычной рассказчицей, не, она г’ворила языком Древних, к тому же не сама по себе, но отвечая на вопросы, к’торые приглушенным гол’сом задавал ей какой-то мужчина, хоть лица его никогда видно не было. На каждое слово, к’торое я понимал, приходилос’ пять-шесть непонятных. С губ де’ушки-призрака не сходила горькая улыбка, но кремовые ее глаза были печальными, но и гордыми-сильными. Набравшис’ храбрости, я обратился к ней, пробормотав: Сестрейка, ты кто, заблудившаяся душа? Она не обратила на меня никакого внимания, поэтому я спросил: Сестрейка, ты меня видишь? Наконец я уяснил себе, шо де’ушка-призрак не слышит меня и не видит.