Цитата #2896 из книги «Утверждение правды»

— Но, как вы только что сказали, когда-то придется?

Просмотров: 2

— Хорошо, — пожал плечами Курт. — Он ведь наверняка сказал тебе, кто затеял всю ту историю в Ульме? Говорил, что его зовут Мельхиор, что это старик, который вечно портит любое дело, за которое берется? Что именно он подставил под удар Конгрегации ульмского стрига, твоего отца и Хелену заодно?.. Вижу, сказал. Так вот, он сказал не всё. То дело так и осталось бы нераскрытым, я никогда не понял бы, кто за всем стоит, никогда не попал бы в замок твоего отца, не убил бы захвативших его стригов, не пленил бы твою сестру, и она не оказалась бы в наших застенках, если бы не Каспар. Мельхиор знал, чего от меня можно ожидать, и он тогда подослал ко мне убийц. Хороших, опытных. От меня бы мокрого места не осталось. Но Каспар… Понимаешь, он немного не в себе. Думаю, ты это заметил, общаясь с ним. Так вот, у него есть навязчивая идея, что убить меня должен только он, причем не когда вздумается, а лишь когда я буду, по его мнению, наиболее серьезным противником. В те годы, как он полагал, я таковым не являлся. И вот Каспар убил моих убийц, чтобы они не прерывали моего жизненного пути и не лишали его удовольствия разобраться со мною лично. То, что из-за этого погибли все вышеперечисленные (да-да, включая Хелену) — было, по его мнению, мелочью, а заодно послужило для меня неоценимым опытом, что позволило мне подняться на ступеньку выше в его глазах… Так-то, Рупрехт, — показно вздохнул Курт и, глядя во все более темнеющее лицо рыцаря, кивнул: — Я вижу, тебе не приходит в голову сказать, что я лгу. Похоже, ты и впрямь общался с ним достаточно долго для того, чтобы понять: это правда. А теперь — твоя очередь. Где я могу найти его? Где он прячется? В конце концов, если ты и вправду желаешь мести, это хорошая возможность покарать одного из главных виновников. Пусть и руками другого.

Просмотров: 3

За стенами Праги, по словам Элишки (и здесь явившейся «перемолвиться парой слов с госпожой Адельгейдой»), почти у самого города, где разместилось ристалище, все еще продолжалась регистрация участников, невзирая на приближающиеся сумерки. Перепись претендентов длилась уж четвертый день, и не только по причине того, что господа рыцари подтягивались вразнобой и постепенно — попросту этот турнир от прочих, проводимых иными устроителями в иное время, отличался новыми правилами. Рудольф, рассылая оглашение о предстоящей баталии, упомянул, что к участию допускается каждый носитель цепи и меча, вне зависимости от родовитости, обеспеченности и условий обретения рыцарского звания. Герольды-распорядители попытались было заикнуться о том, что Его Величество рушит вековую традицию, по каковой лишь Turnieradel, за чьей спиной поколения знатной крови, имеет до сих пор право участия в благородных играх, однако, когда Рудольф напомнил, что турнирный герольд — должность, в общем, назначаемая, возмущения сошли на нет, и новое правило было смиренно принято. Теперь же несчастные блюстители традиций, прежде попросту разворачивающие тех, кого не было в гербовом перечне, стиснув зубы, послушно вносили в список «всякого оборванца, именующего себя рыцарем».

Просмотров: 2

— Нашелся еще собиратель древностей, — поморщился Курт, оглядевшись вокруг, и кивнул на факел: — Бруно, давай-ка…

Просмотров: 2

— Инструкторы и наставники, когда перестали выламывать нам руки, принялись проявлять к своим перевоспитанным воспитанникам чудеса благожелательности и душевности; отчего? Оттого, что каждого любили без памяти? Да прям-таки. Причина к тому одна: только они проявляли душевность, только они слушали и говорили с нами, только они выражали понимание. Не внешний мир — они. Учителя. Сослужители. Конгрегация, в широком смысле. Окружающий мир чужд, он — другой, люди вокруг — другие, все против всех, и только мы — едины. Если высказывать это вот так, постулатом, это не воспримется как непреложная истина: такова человеческая psychica. Если же, как они, подтолкнуть к этой идее исподволь, позволить самому прийти к этой мысли — вот это впечатается намертво. В применении к этой ситуации: я, одаренный сверхчеловеческими способностями, вывертываюсь наизнанку, делая невозможное, и все, что я слышу в ответ — мимоходом «спасибо», да и то через раз. Я сам едва не отдаю Богу душу, мне дурно, мне тоскливо — в том числе и потому, что никто не обращает на это внимания. Ну, быть может, Рюценбах пару раз своим обычным тоном велел пойти отоспаться, и все. Далее мысль идет в направлении, не особенно вдохновляющем: вот, я сижу здесь в одиночестве, и на меня всем наплевать, на меня не обращают внимания свои же — так для чего и для кого я живу и работаю? Где мое место? Есть ли оно вообще, и если есть — то здесь ли? Среди них ли?

Просмотров: 3