— Рупрехт говорил мне сегодня почти то же, — отозвался он, наконец. — Почти слово в слово. По его мнению, мы обложены со всех сторон. И, сдается мне, он так же, как и я, мало верит в удачный исход… Вы никогда не думали, госпожа фон Рихтхофен, что напрасно конгрегаты взвалили на себя такую ношу? Что у них ничего не получится?
— Верткий ублюдок… — выговорил он сквозь зубы, послав вдогонку внушительный тычок в ребра, от которого парень согнулся и зашипел, не пытаясь, однако, больше вырваться. — Вообразите, Гессе, — продолжил Буркхард, когда Курт прошел в комнату, оглядываясь. — Вошли сюда и никого не увидели. Как есть никого. Пустота, и всё. Даже не знаю, как я этого сукина сына учуял — то ли услышал, то ли почувствовал… Но возник он просто-напросто из пустоты. Не прятался и выскочил откуда-то, а прямо перед нашими глазами стоял — и мы его не видели. Каково, а?
Еще миг назад казалось, что оно влачится, словно согбенный старец, когда немыслимым рывком удалось настичь его, обогнать, опередить хоть на полшага. Лишь миг назад прозвучал хрусткий сухой удар наконечника, вклинившегося в человеческую плоть, и вот теперь Курт никак не мог догнать убегающие мгновения, чувствуя, как они исчезают в нигде, стремительные и невозвратимые. Он тщился угнаться за мчащимся временем, пытаясь всё разом увидеть, продумать и предпринять.
— Вот, — удовлетворенно заметил инструктор, и Фридрих с подозрением нахмурился. — Точней и не выразишься; что тут скажешь — инквизитор…
— Делать из Альфреда водоноса я вам в любом случае не позволю, господин барон, — возразил Курт безапелляционно. — Я здесь, как и вы, ничего и никого не знаю, посему он будет водить меня по монастырскому корпусу, по подсобкам, по двору — словом, везде, где я захочу побывать, и будет представлять мне всех тех, кто известен ему, но не известен мне. И, как я уже сказал, происходить это будет сейчас, id est — безотлагательно.
Самой же Адельхайде предстоящее празднество тоже доставляло вполне определенные проблемы: остаток вчерашнего дня был потрачен на то, чтобы решить, как поступить в связи с начавшимся столь внезапно расследованием. Правила благопристойности требовали от нее присутствия на турнире, коли уж волею судеб она оказалась в Карлштейне, чей владелец и организатор всего этого бесчинства почтит своим вниманием созванных им господ рыцарей. Требовало ли текущее дело остаться в замке, где и как отзовется присоветованная ею провокация, было неведомо. С одной стороны, именно в пределах замка и могло случиться что-то, что натолкнуло бы на нужную мысль или выдало бы нужного человека — но только в том случае, если оный человек также не отправится на турнир, если «они» пожелают повторить попытку или совершить еще что-то подобное, дабы убедиться в верности оглашенной информации касательно похищенной карты. С другой же стороны, если Рудольф прав, и среди его приближенных в самом деле имеется двурушник, то события могут развернуться именно там, подле Праги, где упомянутые приближенные и будут присутствовать. Однако же — далеко не в полном составе: в Карлштейне остается дрессировщик королевских стражей фон Витте, и на поверку из всех подозреваемых подле Императора будут находиться лишь Рупрехт фон Люфтенхаймер и временно освобожденный от обязанностей в честь празднества обер-камерегер фон Таубенхайм.