Последнее слово отец Бенедикт выронил, словно внезапно споткнувшийся водонос — наполненный кувшин; воздух ворвался в грудь с хрипом, и Курт, ругнувшись, подорвался с табурета, бросившись к двери. Открывшаяся створка едва не ударила его в лицо; лекаря, переступившего порог, он чуть не сшиб с ног, и на миг в проходе случилась заминка.
— Вот поэтому я лучший следователь Конгрегации.
— Полагаю, чуть дольше, чем Господа Бога, — пожал плечами Курт, встретив упрекающий взгляд духовника безмятежно, и улыбнулся: — Хорошо, отец. Клятвенно заверяю, что я не стану бросаться с кухонным ножом на вооруженного до зубов головореза. Удеру и подловлю его за углом.
— Я знаю, что вы женщина начитанная и образованная, — коротко улыбнулся Рудольф. — И поначалу меня это даже коробило, когда я приравнивал вас к себе самому. Вы умная, предприимчивая, хитрая, сильная… опасная…
— Положим, так, — согласился фон Юнгинген поспешно, — спорить сейчас о делах давно минувших дней не имеет смысла — нет достойных доверия свидетелей. Продолжайте, Ваше Величество. К чему этот упор на языческую подоплеку?
— Десятую, — вновь не задумавшись, отозвался Великий Магистр. — Еще одну малую часть я отдаю на самонадеянную мысль о том, что для достижения всего упомянутого — как знать, быть может, удастся не быть используемым, а использовать представившуюся возможность самому.