— Ну а теперь приступим! — злорадно возвестила я, направляя капсулу вниз.
— Здесь максимум могут быть птицы, — успокоила его мама, шагнув следом. — Так уж вышло, что в момент крушения здесь был пролом, поэтому сад выжил. Он единственное, что осталось живого на корабле. Идемте. И осторожно, здесь крен градусов в тридцать.
— А теперь потрудись вспомнить то единственное требование, что я предъявил тебе!
— Приказы командира не обсуждаются! — я вскинула подбородок. — Мы им устроим.
Вот кто бы мне еще сказал, с чего это я улыбаюсь. А мама на меня смотрела, смотрела и вдруг как заплачет. Сидит все так же на полу, в утреннем халате и ревет, причем молча. Подбородок дрожит, плечи вздрагивают, по щекам ручейками просто, но при этом ни звука.
— Сына, тебе сейчас поесть нужно, — мама бросила ему два свертка. — Кир, мы на соке.