Миновало время. Кончилась и мирная передышка — в конце концов, она далеко не вечность, которая, как мы знаем, тоже имеет обыкновение проходить слишком быстро.
— Возле белошвеек тем более нечего! Нет, дорогой мой Хедин, Новый Бог и всё прочее, умирать я тебе не позволю. Хватит того, что умирала я.
— Прошу вас, госпожа Клара, не затянуть. Известите меня — посредством сего кристалла — о вашем решении. Я буду уважать его, каковым бы оно ни оказалось.
Клара Хюммель-Стайн любила свою мастерскую. Вообще-то она любила весь свой дом, нынешний, настоящий, где бегали, смеялись, шалили, ссорились и тотчас мирились дети — и её собственные, и соседские; дом, где ночами на подушке рядом похрапывал Сфайрат; дом, где Клара знала каждую половицу, каждую дверную петлю и каждый шесток.
О пользе, как говорится, пеших прогулок после обеда, подумалось мне.
— Ничего страшного, — Клара присела на корточки, запуская пальцы в тёплый, упругий мех страж-кота. — Пугал он нас, пугал… а самому деньги только и нужны.