— Убираться? Ах ты, мошенник! — кричал Пью. — Дирк — дурак и первый трус, не стоит обращать на него внимания. Они должны быть здесь, поблизости, — им не уйти далеко отсюда. Обшарьте хорошенько все уголки, собаки! О, проклятье! Если бы у меня только были глаза!
Я задумался над судьбой бедного Джима Гаукинса. Вдруг из лесу раздался голос.
Мы поставили старика Редрута в проходе между каютой и носовой частью и снабдили его четырьмя заряженными ружьями и матрацем, чтобы загородить вход. Гунтер подвел лодку к кормовому окну, и я с Джойсом принялись за работу, нагружая ее порохом, ружьями, сухарями, ветчиной, бочонком коньяку и моим драгоценным ящиком с лекарствами.
— Понимаю я, что вы этого желаете! — вскричал он. — Ну, что ж, ведь у меня все равно нет выбора. Помогу вам и в этом, черт возьми!
В таком положении были дела, когда, день спустя после похорон, около трех часов пополудни я на минуту остановился в дверях, с грустью вспоминая о моем отце. День был морозный и туманный.
Глаза Долговязого Джона вспыхнули, когда он взял карту. Но при виде новенькой бумаги, на которой она была нарисована, он, наверное, почувствовал разочарование. Это была не та карта, которую мы нашли в сундуке Билли Бонса, а точная копия с нее, со всеми подробностями, то есть с названиями, обозначением высоты гор и глубины моря, кроме красных крестиков и написанных замечаний. Но, как ни сильно было это разочарование, Сильвер моментально овладел собой.